uno /// donde pongo el ojo, pongo la bala
[indent] Дорожная пыль оседает в лёгких — не в первый раз. Мартина звонко чихает, и по только что отрисованной афише расползаются кровавые брызги стыда, блестящие капли отцовского недовольства, падающая на щеку пятерня — и грозная тень за секунду до того, как боль расползётся по лицу, как дернется детская голова, плохо прикрученная к тонкой шее. Она перехватывает отцовскую ладонь маленькими пальчиками и впивается зубами в мякоть — он почти не чувствует (пока), как резцы вминают в эпидермис мясо, и стряхивает её недо_укус, добавляя шлепок по заднице.
[indent] Тычки. Шлепки. Удары.
[indent] Несильные, профилактические, предупреждающие, надзирающие.
[indent] И последнее оружие. Freak.
[indent] Её тело так мало принадлежит ей — оно должно выполнять функцию каждую минуту каждого дня — поддерживать накренившуюся стойку, взбивать парики, успокаивать животных, залечивать раны, наносить
[indent] новые,
[indent] [indent] новые,
[indent] [indent] [indent] новые.
dos /// del dicho al hecho hay mucho trecho
[indent] В какой-то момент остов телеги, в который она упоительно кидала ножички всё свободное время, оказывается весь изрезан ранами. В какой-то момент ножичек летит в другую сторону, и выступивший алый срабатывает в мозгу яркой вспышкой диметилтриптамина. В какой-то момент не остаётся ничего, кроме льющейся из открытых стигмат сангрии — тёплой и сладкой, как сама жизнь. Её новая жизнь. Beg me for forgiveness. Триптих наречий смешивается на высунутом языке — испанский, каталонский, английский.
[indent] Бурая кайма под ногтями выдаёт с потрохами — руки теперь спрятаны в карманы.
[indent] Когда мать умирает_погибает_исчезает_возносится_уходит, Мартина плачет впервые в жизни. Вместо запретного траура — повязанная вокруг бедра чёрная лента. Всю жизнь она будет жалеть о том, что не смогла запомнить место, где мать прикопали. Подставляет отцу уже высохшие щёки — правую, левую, бей. Убегай.
[indent] Беги, беги, сука.
[indent] Так на него похожа, и от того так отчаянно любима единственным видом любви, на которую он способен — до одури, которая застилает глаза кровавой мыльной пеной, лиловым бешенством, гнилостно-зелёной, вздувшейся от перегрева заботой. Венок из опунций так ей к лицу, а ему — связанные на груди руки. А ему — разбежавшиеся ужами уроды, увязнувшие в колее колеса повозок, не принесённый напоследок стакан воды.
[indent] А ей — свобода, и никаких ударов. Даже шрамов видимых не осталось. Кожа ничего не рубцует, но Мартина — Мартина помнит всё.
tres /// guárdate del agua mansa
cuatro /// nadie escarmienta en cabeza ajena
[indent] О.Р.В. обращает её в свою веру, и вместе с крещением Мартина обретает новую фамилию и новую идентичность — и упакованная в белоснежное кружево рука чинно размешивает в стакане что-то серебряной ложкой. От громкого смеха дребезжит выставленный для гостей фарфор, от притворной улыбки под глаза закрадываются чужие морщины.
[indent] Когда из корсета, наконец, можно высвободиться, Мартина выбирается в окно отведённой ей комнаты на втором этаже и уходит подальше от людских глаз, от других ведьм, чьё присутствие надоедает, от порядка и правил. Выложенный кровавыми пятнами раскол — мисс Наткомб и Мартины — знаменует разрезанный напополам на вымышленном алтаре. В его симметрии не досчитываются самого важного — сердца.
[indent] Рядом не находят ни одного её следа, ведь наутро она просыпается в своей кровати. В очередной новой главе.
cero /// no hay mal que dure cien años, ni enfermo que los aguante
[indent] Уроборос довершает свой напев, проталкивает поглубже кончик — всё возвращается на круги своя. Та же сцена, те же подмостки, тот же цирк вокруг, взрывающийся фейерверками блёсток.
[indent] Она позволяет им намешивать коктейли и заводить пластинки, прячет свой истинный интерес под напластованиями из веселья и кружев, подобных воланам в волнах юбок Унны. Мерцает жемчужной улыбкой в полупрозрачной дымке котлов и беззастенчиво протягивает руку к светлым волосам, что-то видимое лишь ей, Мартине, собирая кончиками пальцев.
[indent] Перекатывает ожерелье между пальцами, когда входит в первобытный азарт. No more fears.
